Филип Фармер - Властелин тигр [= Владыка тигр, Бог-тигр, Властитель тигр, Лорд Тигр]

Вилида обреченно помотала головой и встала. Сделав шаг к Расу, она чмокнула его в губы.

— Мне бабушка рассказывала истории о девочках, украденных духами. Больше их никто никогда не встречал.

И Рас отпустил ее. Желание насильно забрать Вилиду с собой как вспыхнуло, так и погасло.

Теперь и днем и ночью он пробирался в окрестности деревни. Наблюдал за Вилидой и остальными издали. Девочки действительно не могли отлучаться. Даже если бы и очень захотели — две злющие старые карги с них глаз не спускали.

Что же до приятелей-мальчиков, то дружба с теми внезапно обернулась враждой. В один прекрасный день, выйдя из-за дерева навстречу Биджагу, Рас чудом увернулся от удара копьем. С душераздирающим криком — скорее горя, чем страха — умчался он в заросли. Взбешенный предательством бывшего друга, он стал обдумывать план мщения и, возможно, убил бы Биджагу, сумей подстеречь. Приближаться к деревне вдруг стало опасно, куда рискованней, чем прежде. Из подслушанной беседы двух женщин на поле Рас узнал, что Биджагу и Сатину во всем открылись старейшинам. Деревня была близка к панике и переходу на осадное положение. Старый шаман провел с детьми обряд очищения от скверны. Каждый получил по амулету для защиты от злых духов. Девочкам, сверх того, предстояло провести до полугода под неусыпным надзором. Вавафу желал удостовериться, что никто из них не понес от духа ребенка.

Рас с ума сходил от тоски по Вилиде. Она являлась к нему в сновидениях. Чтобы увидеть ее воочию, хоть мельком, Рас часами оставался на высоком дереве за рекой. Он смутно надеялся улучить момент, чтобы перемолвиться хоть словечком, пока девочка хлопочет у очага перед родительской хижиной.

Вилида выглядела теперь совсем иначе. В белом лыковом фартучке, увенчанная убором из вывернутых наизнанку мышиных шкурок со свисающими кистями и амулетами от злых духов, она казалась совсем взрослой. Каждое утро девочка — пожалуй что уже девушка — подкрашивала себе ягодицы белой краской.

Теперь наконец-то Рас в полной мере прочувствовал, что означают некогда сказанные Юсуфу слова: «Если человек возжелает чего-то недостижимого, он падет жертвой собственного ненасытного сердца». Помимо невыносимой тяжести в груди, все тело пронзала боль, зарождавшаяся в глубине чресел — как от отравленной стрелы. Яд этот, сладостно-томительный, смертельным все же не был, и порой Расу казалось, что он упивается собственными муками. Но подлинной радости это не доставляло. Ненамного лучше быть отвергнутым, рассуждал Рас, чем разлучиться с умершей возлюбленной.

Скрытно, без видимой цели, он теперь подолгу ошивался возле деревни. Рас понятия не имел, как вновь заполучить Вилиду. Она была потеряна, потеряна навсегда — все равно что умерла.

Однажды безлунной ночью Рас не выдержал и соскочил со священного дерева на крышу хижины Вавафу. Без шума не обошлось: листья и ветки захрустели под ногами, заскрипели под весом тела и перекрытия. Из-под ног с писком метнулась крыса. Рас замер, прислушиваясь — но Вавафу не проснулся. Весь вечер в компании вождя и воинов шаман накачивался пивом, так что опасаться следовало скорее его жены.

Неподалеку хрюкнул боров. Летучая мышь, стремительная и обжигающе-холодная, как мысль о смерти, задела плечо. Рас выждал, затем спрыгнул с крыши. В ночной тишине стук босых пяток о землю прозвучал оглушительным грохотом, но что тут поделаешь? Снова захрюкал боров, снова клочком кромешной тьмы порхнула над плечом летучая мышь. К ее зигзагам присоединилась товарка. Для Раса это был добрый знак. По поверьям вонсу, демоны и духи часто принимают вид летучих мышей. Они вылетают из тени и, схватив вонсу крохотными лапками за волосы, уносят прочь. Так что вряд ли очень уж многие рискнут высунуть нос в такую ночь — во всяком случае, в одиночку и без факелов.

И, тем не менее, кое-кто решался. Существовали силы, превозмогавшие суеверия и страху неподвластные. Рас знал это — не раз и не два видел нарушителей ночного спокойствия с облюбованного им насеста на священном дереве.

Рас обнажил лезвие и крадучись двинулся к Большому дому. Там, прижавшись спиной к одной из свай под полом, он перевел дыхание. Внутри дома кто-то громко храпел. Другой спящий постанывал и бормотал. Рас ухмыльнулся и уже готов был покинуть укрытие, как заметил, что из хижины напротив выскочила женщина. Не опуская при этом сложенной на ночь лесенки. Дом принадлежал Табату и Селизе, и Рас по силуэту и походке сразу опознал ночную путешественницу.

Селиза, а это была именно она, несмотря на некоторую полноту, отличалась привлекательной внешностью. Рас уже положил на нее глаз, предполагая заманить в кусты при случае; впрочем, так он собирался поступить чуть ли не с каждой более или менее смазливой женщиной деревни. Если уж Селиза рискнула выйти в ночь, не иначе как ее влекли внутренние демоны. Не по нужде же она вышла. Вилида рассказывала, что в каждой хижине припасено по нескольку ночных посудин, которые опорожнялись в большую яму за околицей. Содержимое ямы шло позднее на удобрение, а до тех пор при южном ветре накрывало деревню волной «аромата», который, однако, казалось, тяготил только Раса. Но кто в деревне станет считаться с мнением «бесплотного духа»?

Селиза обошла родную хижину и остановилась. Со стороны внешних домов из темноты тут же выступил мужской силуэт. Встреча двоих произошла за домом Селизы. Минуту спустя, рука об руку, оба быстро двинулись к Большому дому. Рас тут же укрылся за центральным столбом. Очевидно, нежданные гости собирались обосноваться где-нибудь по соседству. Почему они выбрали такое странное укрытие, оставалось лишь догадываться. Возможно, опасались, покидая стены деревни, разбудить чутко дремлющих сторожей. А возможно, на такую мысль их навела репутация вождя и его жены как беспробудных сонь. Сын вождя, Чафаджу, в счет не шел — с малолетства, после перенесенной тяжкой болезни, он страдал слабоумием. Для простых работ, вроде отпугивания с поля птиц и обезьян, впрочем, годился, а вообще-то только лакал без удержу пиво и бессмысленно лыбился в ответ на насмешки и оскорбления.

Селиза что-то прошептала и захихикала. Спутник зашикал на нее. И тут, услышав его голос, Рас сообразил: да это же Джабабу, отец Вилиды! Подружка рассказывала, что тот, сойди ему с рук, ни одной юбки не пропустит. Хотя Джабабу и не был пока уличен в прелюбодеяниях, несколько раз оказывался на грани этого. Методы допроса, применяемые старым Вавафу, видать, не слишком-то пугали завзятого деревенского ловеласа.

Рас просиял. Раз Джабабу здесь, стало быть, возле дочери одним соглядатаем меньше. Опасность заключалась в другом: сластолюбивая парочка направлялась прямо к столбу, за которым прятался он сам. Расу нужно было исчезнуть, и немедленно. Его светлую кожу легче заметить в темноте, поэтому скрыться следовало бесшумно, не привлекая внимания. Рас опустился на четвереньки и, продолжая скрываться от непрошеных гостей за столбом, быстро попятился. Нащупав ногой следующую сваю, он нырнул за нее. И вовремя — Селиза и Джабабу как раз миновали центральный столб. Рас не просто замер — окаменел; затем бесшумно и плавно распластался по земле.